Пушкин и Лермонтов

В сороковых годах девятнадцатого века в литературных салонах ходил следующий анекдот (вполне в духе доброхотов князя Ювачёва). Описанные в нём события, относимые к 1836 году, разумеется, вымышленные. Анекдот несколько грубоват на современный вкус, но как нельзя лучше характеризует существовавшую тогда расстановку сил в обществе. Передаём (в сжатом изложении) вариант, записанный Карамзиной для Вяземской (в оригинале по-французски).

Решили Пушкин и Лермонтов меряться у кого член длиннее. У Пушкина оказался длиннее в спокойном состоянии, а у Лермонтова - в напряжённом. Так ничего и не определили, решили стреляться. Позавтракали устрицами у Бретона, поехали на Чёрную речку. Выбрали узкую площадку на вершине скалы, стали становиться, да никак не выходит: члены девать некуда. Упираются противнику в грудь, мешают целиться, а отойти нельзя - пропасть. Думали боком стать, да секунданты не позволили: противу регламента. Решили так: кто первый в своих стихах или прозе букву “п” употребит, тот и проиграл. Лермонтов смог дотерпеть только до утра: так хотелось “Смерть Поэта” окончить. А как пришёл в себя - всё сразу понял, взял раскладной армейский мольберт и уехал на Кавказ грехи замаливать. Пушкин же ещё с вечера спокойно накатал две статьи для “Современника”, одну для “Северной пчелы” (под псевдонимом), и из озорства ещё и стихотворение неким оригинальным размером (“Отцы пустынники и жены непорочны...”) - но букву “п” нигде в них не проставлял, а делал свободные места. Знал, что если надо, цензор сам всё поправит.

Оно бы, конечно, и поправил, но Крылов был нездоров инфлюэнцей и его замещал стажёр из Министерства просвещения. В результате, вместо легчайшего пушкинского “пуха смирения” (“И пух смирения, терпения, любви...”), в пятнадцатой строке появился тяжеловесный и затёртый штамп - “дух смирения”, над которым критика не преминула тут же вдоволь попотешаться. Тогда Пушкин впервые понял: не в размере дело.

Не думал я, что в 19-ом веке подобные анекдоты ходили.